Введение
Глобализационные процессы современности побуждают обратиться к переоценке роли культурного ландшафта в формировании территориальной идентичности локальных сообществ. Уже в 1970-е гг. зарубежные географы пыталась предвидеть последствия экономической и культурной трансформации мира. Показательно название одной из программных работ этого направления: «Место и безместье» [11]. С этого времени основными темами локалистских исследований становятся территория, сообщество людей, время, приватность, значимость семейных корней, дом, чувство места (sense of place). Антоним «безместье» маркирует негативные последствия глобализации и унификации мира. Широкое распространение средств массовой коммуникации, коммерциализация жизни, централизация власти и «большого бизнеса» способствуют редукции разнообразия и значения конкретных мест, отрывая человека от его «корневой системы» [11].
Линия негативного отношения к процессам глобализации продолжается в более поздних работах: «Уже к 1990-м гг. стало ясно, что особый, «американский» вид места, совмещающий жизненные стили людей и паттерны их поселений, сходит на нет... наше будущее ставится под вопрос, наши жизни подвергаются вызову, наши поселения подвергаются инспекции сурового нового мирового порядка» [7].
Важность исследований сообщества и ландшафта на локальном уровне обусловлена также и тем, что реальность повседневности, помимо символического аспекта, сенсорно воспринимается человеком с помощью визуальной, аудиальной, кинестетической и других модальностей опыта, и передается через символы, знаки, концепции. В конструктивистской трактовке (место как ментальный конструкт опыта) зародилось ядро концепции локальной, укорененной в месте идентичности.
Постмодернистское исследование топологических проблем охватывает два диаметрально противоположных аспекта - первый, сконцентрированный на различиях и своеобразии конкретных мест и сообществ, и второй, интерпретирующий современность как мозаики (сети) виртуальных локусов.
В настоящее время, когда глобализационные волны развития достигают самых отдаленных уголков Земли, изменения роли культурного ландшафта в жизни локальных сообществ не могут трактоваться только в алармистском ключе. Их изучение - актуальная задача современной культурной географии.
Культурный ландшафт и локальное сообщество: ключевые концепты
Концептуализация локального сообщества в американской географии центрирована на трех основных аспектах: во-первых, это набор социальных отношений, во-вторых, группа людей и, в третьих, воплощения социальных отношений в конкретном месте, представляющем территориальный референт социальной и культурной специфики группы [6]. Локальное сообщество, или локэйл - в трактовке Э. Гидденса, выражает сопряженность конкретного природного ареала с пространством социального взаимодействия населяющей его группы людей [8]. Это базовая составляющая социо-природного взаимодействия. Социологи и географы в настоящее время фокусируются на качественной специфике локальных сообществ [1, 4].
В отечественной географии территориальная общность - «локализованная в социально-географическом пространстве группа людей, тесно связанная множеством территориально опосредованных социальных, экономических, политических и духовных отношений» [5]. Понятие «локальное сообщество» является одним из важнейших маркеров дефиниции культурного ландшафта у В.Н. Калуцкова: под ним понимается целостная культура местного сообщества, сформировавшаяся как результат жизнедеятельности в определенных природных условиях [2].
К. Олвиг [10] отмечает историческую сопряженность термина «ландшафт» и целей жизни сообщества со времен средневековой Европы: ландшафт характеризуется принадлежностью сообществу настолько, насколько участвует в формировании традиций землепользования, менталитета и жизнеобеспечения группы. В настоящее время спектр трактовок культурного ландшафта фокусируется на материальном облике, социальном значении, культурных смыслах. Зарубежные концепции культурного ландшафта ориентированы на объяснение отношений между группами людей и природной / рукотворной средой, при этом расположение в географическом пространстве является центральным. В концепциях культурного ландшафта преодолеваются социальные, идеологические, культурные противоречия разных групп, корпораций, государств, дискурсивных сообществ. К началу XXI в. в исследовании культурных ландшафтов усилилось стремление к синтезу: «ландшафты содержат и природные и культурные размерности. Они многомерны, мультифункциональны и должны расцениваться как холистические динамические системы, которые состоят из взаимодействующих геосферы, ноосферы и биосферы. Эти размерности равнозначны. Взаимная зависимость человеческих сообществ и ландшафта - наиболее важный связующий фактор между естественными и гуманитарными науками» [12]. Д. Митчелл утверждает, что культурные ландшафты, окружающие нас, - результат борьбы, компромиссов и конфликтов. Эти ландшафты буквально сформированы «культурными войнами», где сталкиваются идентичности и ценности социальных классов и групп. Следовательно, ландшафт должен рассматриваться не как объект либо сумма объектов, а как процесс, с помощью которого формируются социальные и субъективные идентичности. Он не просто обозначает или символизирует отношения власти, он сам является инструментом культурной власти независимо от намерений людей [9]. С позиций активной роли культурного ландшафта в жизни локального сообщества рассмотрим основные аспекты трансформации их отношений.
Новые функции культурного ландшафта в жизни локальных сообществ
Современная эпоха отличается усложнением структуры и расширением спектра социальных связей. Фактически люди объединены несколькими, относительно независимыми друг от друга социальными, коммуникативными, экономическими и политическими сетями. «Величина ячеек» этих сетей соотносится с выполняемыми ими в обществе функциями, развитием технологической стороны, облегчающей взаимодействие, их новой культурной ролью в мировоззрении современного общества и ценностью в опыте личности.
Ключевая проблема связи культурного ландшафта и локального сообщества - конфликт значений ландшафта для тех, кто его населяет, и тех, кто им управляет. Грани этого конфликта - неравномерное распределение полномочий в управлении между локальными и удаленными акторами и различными стратами сообщества. Акцент на многообразных и конфликтующих значениях культурного ландшафта уже вошел в практику европейского ландшафтного менеджмента. Управленческие подходы прошлого фокусировались на четком разграничении функций ландшафта, как культурного/ исторического или природного. Теперь многозначность и полифункциональность культурного ландшафта требует стратегий, направленных на сохранение пространственных смыслов, свойственных локальным сообществам.
Стремительно уходит в прошлое традиционная культура, замещаясь масс- культурными практиками. Непосредственная передача традиций, «запечатление» их в культурном ландшафте локальной группы сменяется символизацией в медиапространстве. Неизбежно усиление влияния «удаленных сфер» - политической, экономической и культурной в формировании облика территории. Так, часто территориальное развитие планируется акторами, не принадлежащими локальному сообществу, не владеющими символикой и семантикой его ландшафта, знаниями о среде. Опора на технологии позволяет преодолеть природно-специфичные черты ареала и игнорировать его культурную специфику.
Планирование и проектирование жилой среды сообщества «людьми из Центра» в настоящее время - общая тенденция не только в России, но и в Европе. Французский географ Поль Клаваль отмечает, что такие ландшафты уничтожают жилую память местных людей, даже если они хорошо технически организованы [3]. С усилением данной тенденции количество облеченных властью изменять ландшафт, но не принадлежащих ему акторов будет расти, как следствие распространения средств связи, облегчения информационного обмена и мобильности. Глобализация предполагает, что «далекое» становится «близким», и принять решение по поводу удаленных локусов также легко, как и по поводу ближних. Дело в обладании необходимой степенью политической, экономической, культурной власти. Здесь возникает вопрос о ценностях и морали: если с точки зрения этноцентризма планирование развития «не своего» места чревато последствиями пренебрежения локальным опытом, то с глобалистских позиций мироцентризма такие решения могут быть более взвешенными, менее конфликтными, с учетом баланса интересов членов социума.
Усложнение социальных, информационных связей в большинстве постиндустриальных стран выражается в низкой политической активности людей, которые не ощущают себя ответственными за жизнь своей земли, поскольку не в состоянии повлиять на пути ее развития. Политическое сознание в некотором смысле связано с единством интересов. Социальная идентичность - выражение, отражение и функция суммы социальных связей. В традиционном обществе социальная идентичность территориальна, слита с ландшафтом, локализована и сочетается с патриотической доктриной этноцентризма. В постиндустриальном обществе слабеет предметная территориальность и формируются виртуальные сети социальных связей. Восприятие культурного ландшафта как фундаментальной природной и социальной единицы обусловливало силу социальной идентичности, ее территориальную укорененность в традиционных сообществах [10].
В условиях глобализации роль культурного ландшафта предполагает построение новой модели территориальной идентичности локального сообщества. Она включает восприимчивость к ландшафту при более глубоком понимании реальности современных экологических угроз. Обновленная модель идентичности локального сообщества видится вписанной в межтерриториальный и транснациональный контекст, но в то же время связанной с исторической памятью своего культурного ландшафта. Поскольку культурный ландшафт сообщества обладает сильной притягательностью для его членов вследствие своей экологической сложности, продуктивности, насыщенности символическими значениями и воплощенными ценностями, он сможет стать полезным инструментом создания современной идентичности и успешным средством реализации стратегии устойчивого развития [3].
Помимо конструирования позитивной территориальной идентичности «снизу» с помощью исторической памяти, консолидации сообщества на основе общей цели жизни в ландшафте, важная роль принадлежит регламентации землепользования и охране культурного наследия. Сочетание глобального и локального проявляется в повышении роли международных соглашений, регулирующих экологические риски. Как отмечает П. Клаваль, законы и регламенты - основное орудие, с помощью которого центр и регион контролирует и направляет эволюцию ландшафта, сохраняя его экосистемы, стимулируя продуктивное использование, поддерживая визуальную содержательность и привлекательность, запечатленную память и идентичности [3].
Таким образом, эпоха глобализации характеризуется коррозией системы территориальной иерархии в управлении локальным сообществом и его культурным ландшафтом. Экстерриториальные, не строго иерархизированные формы воздействия расширяются и наращивают свой потенциал. При этом структура политики управления ландшафтом сочетает территориальные и экстерриториальные процессы, которые совместно центрированы на обмене информацией, культурной инноватике, экономических трансформациях, потребительской субкультуре и социально - информационных сетях.
Таким образом, успешное развитие локального сообщества в гармонии со своим культурным ландшафтом предполагает учет новых условий. Это, прежде всего, изменение структуры коммуникаций, рост количества информации, ее доступность практически в любой точке планеты. Столичные центры стремительно теряют преимущества информационных концентраторов. В этом контексте трудно управлять людьми, дозируя информацию, прямое директивное управление должно быть дополнено экономическим и социокультурным сотрудничеством с населением локальных сообществ. Только в продуктивной встрече инициатив «сверху» и «снизу», в обстановке консенсуса граждан и власти возможно устойчивое развитие локальных сообществ. Новые установки относительно локальных сообществ и культурных ландшафтов опираются на сотрудничество, а не форсирование административных интересов. Такой подход может «пробудить» региональное и локальное самосознание граждан, стимулировать их активную и ответственную позицию по отношению к своему культурному ландшафту.
Рецензенты:
Корытный Л.М., д.г.н., профессор, заместитель директора по науке ФГБУН Институт географии им. В.Б.Сочавы СО РАН, г. Иркутск.
Безруков Л.А., д.г.н., заведующий лабораторией георесурсоведения и политической географии ФГБУН Институт географии им. В.Б.Сочавы СО РАН, г. Иркутск.
Библиографическая ссылка
Рагулина М.В. ЛОКАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО И КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ // Современные проблемы науки и образования. – 2013. – № 6. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=10893 (дата обращения: 18.04.2024).