Теория модернизации появилась в середине ХХ в. В СССР модернизация трактовалась как техническое перевооружение и развитие отдельных отраслей промышленности и применялась только к современному периоду истории, то есть периоду после 1917 года.
Новая волна интереса к проблеме модернизации возникла в начале 90-х гг. ХХ в. Этот интерес был обусловлен тем, что элиты практически всех постсоциалистических стран, в том числе и России, сделали ставку на модернизацию. Любая критика теории модернизации в тех условиях расценивалась как «враждебная реформам» [7].
Можно говорить о появлении своеобразной моды на теорию модернизации в отечественной науке того времени. В обсуждении проблемы принимают активное участие философы, историки, экономисты, политологи. Публикуются монографии, статьи, проводятся круглые столы и конференции.
В.В. Согрин отмечал, что среди ученых-обществоведов существуют различия в выборе объяснительных моделей для анализа происходящих в России перемен. Меньше всего сторонников у формационного подхода, некогда доминирующего в отечественном обществоведении. Исследователь подчеркивал, что больше сторонников у теории «революции элит», которая акцентирует внимание на конфликтах разных слоев верхнего класса общества как первопричине радикальных перемен. Что же касается наиболее популярных объяснительных моделей, то среди них заметна теория модернизации [7].
М.П. Чешков полагал, что теория модернизации как бы переживает свое новое, второе издание. Основание для второго рождения исследователь видит как в отражении идеи и концепции постмодернизации, так и в «корпусе» самой этой теории, восходящей к идее новации. Тем не менее он выражал опасения, что данная теория вновь обретает свое генерализирующее значение и будет претендовать на роль некой общей теории развития [6].
В трактовке содержания термина «модернизация» среди российских ученых первоначально выявились разногласия. Некоторые исследователи были склонны понимать под модернизацией любые обновленческие реформы, которые используются для придания обществу поступательного развития (в связи с этим примеры модернизации обнаруживали чуть ли не в древнем Риме, а в России уже во времена Ивана Грозного и Петра I [4; 7]. При таком крайне расширительном толковании понятие «модернизация» становится синонимом понятия «трансформация». Однако большинство исследователей под модернизацией понимает переход от традиционного общества к индустриальному, современному либо как форму перехода от традиционной цивилизации к либеральной [6]. Модернизация в контексте современной методологии рассматривается как комплекс социальных, экономических, политических, культурных и интеллектуальных трансформаций.
В вопросе о сфере применения самого термина «модернизация», о разрыве и преемственности российского модернизационного цикла также не сложилось единого мнения. Одни исследователи считают возможным использовать понятие «модернизация» применительно к истории России как до, так и после Октября 1917 г. В частности, И.М. Клямкин считал, что на протяжении всей своей истории Россия дважды делала громадный рывок вперед (при Петре I и Сталине). И в обоих случаях, по его мнению, население использовалось не в качестве чего-то самоценного, а как один из ресурсов власти. Это удавалось потому, констатировал И.М. Клямкин, что тогда речь шла по сути о простом заимствовании чужого опыта, чужих технологий, причем было ясно, и что именно заимствовать, и то, что заимствованное за 10 лет не устареет [2].
В то же время были предприняты попытки определить специфику российской модернизации и ее место в общемировом модернизационном процессе. В 1990-е годы российскую модернизацию называли вестернизацией, модернизацией сверху, имперской модернизацией, защитной, догоняющей и даже псевдомодернизацией [2]. Определение «псевдомодернизация» вызвало возражение. В частности, по мнению М.А. Чешкова, понятие «имитация» исключает родовую черту модернизации как новации, и поэтому реальный процесс преобразования такого - имитационного - рода не ложится в русло теории модернизации [2]. Наиболее распространенным при определении особенностей российской модернизации стало определение «догоняющая» или «мобилизационная» модернизация. Э.А. Паин выделил еще несколько популярных характеристик российской модернизации: «периферийная модернизация», «неравномерная модернизация», «скачкообразный характер модернизации», «мнимая (ложная) модернизация» [5]. Можно согласиться с мнением исследователя, что все перечисленные характеристики модернизации можно включить в общее понятие «фрагментарная модернизация». По мнению Э.А. Паина, в ходе «фрагментарной модернизации» не сформировались ключевые факторы, ответственные за переход общества с траектории «догоняющего» развития и «бега по кругу» на траекторию устойчивого развития [5].
Вместе с тем встречаются и мнения, что советский период не может рассматриваться через призму теории модернизации. Советский социализм характеризуется как структура антимодернизационная либо как ложная модернизация (Л.С. Васильев, М.А. Чешков) [6]. Как показатель ложной модернизации интерпретируется застой в политической системе при бурном развитии индустриализации. В частности, П. Штомпка на примере СССР и коммунистических стран Восточной Европы показал, что элементы современности, навязанные обществу авторитарной властью, причудливо сочетаются с наследием досовременных эпох, прикрытым символическими суррогатами институциональной модернизации. В этом смысле, по мнению автора, социалистическая модернизация мнима, т.к. в политической системе государств социалистического лагеря происходила лишь имитация перемен [11]. Однако с точки зрения неомодернизма, как указывалось ранее, модернизация может быть и фрагментарной.
В.Г. Федотова полагает, что индустриализм осуществился в двух формах - капиталистической и социалистической, а коммунизм дал вариант «догоняющего» развития [8; 9].
Современные российские исследователи (В.А. Красильщиков, Г. Драч, С.Ю. Малков, В.Г. Федотова) вслед за зарубежными авторами в конце ХХ - начале ХХI века пришли к выводу о необходимости отказа от «догоняющей модернизации» в пользу национальной на основе уже достигнутого во время догоняющей модернизации [10].
Развитие глобализации как нового мегатренда привело к тому, что исчез единственный образец, к которому нужно стремиться. Вследствие этого В.Г. Федотова полагает, что в современных условиях начинают преобладать национальные модели модернизации, основанные на вестернизации, на собственных приоритетах, трактовках и решении проблем развития каждой страной. Побочным следствием этой трактовки, по её мнению, является необходимость нового понятийного аппарата исследования истории. В.Г. Федотова предложила периодизацию российской истории на основе модернизационного критерия с целью дифференцировать абстрактные модели модернизации и выделить их конкретные проявления в российской истории. Данное исследование показало необходимость расширения и обновления категориального аппарата исследования истории в целом. К инновациям отечественных специалистов В.Г. Федотова отнесла концепты: «русская система» (Ю.С. Пивоваров, А.И. Фурсов), «ответственный класс» (Г. Елисеев, В. Елисеева), «серединная культура» (А.С. Ахиезер, А.П. Давыдов), «волны и циклы российской истории» (В.К. Пантин), «прецедентные феномены российской культуры» (В.Г. Федотова, Т.В. Шарнаускене), «константы культуры» (Ю.С. Степанов) и другие [9].
В то же время сохраняется и другой подход, согласно которому и «ранний и поздний модерн» по сути не может быть легитимен без одного ценностного элемента - широкого либерального консенсуса, легитимирующего модерное общество [4]. По мнению В.С. Мартьянова, в условиях глобализации модерна исследовательский акцент на уникальности и культурных отличиях разных регионов в наиболее типичной форме, выраженной в популярной концепции «множественной современности» (multiple modernities) Ш. Эйзенштадта, не позволяет познавать закономерности общественного развития, что является основной задачей социально-политических наук. Исходя из этих позиций, Мартьянов В.С. «множественную модерность» объявляет политкорректной формой свертывания ценностного проекта Модерна в пользу теории цивилизации [9] и в исследовании Модерна считает приоритетными процессы интеграции и универсализации.
Здесь следует указать позицию А.В. Виноградова, который указывает на то, что в современных методологических теориях, прежде всего в теории систем, «уникальное» также обрело закономерный характер, что открыло и новое понимание закономерности, и новую интерпретацию повторяемости, которая становится ключевым показателем типологического родства, принадлежности к одному классу [1].
Таким образом, большинство современных исследователей в ходе концептуального осмысления российской модернизации преодолели своеобразное методологическое запаздывание, характерное для отечественной науки начала 90-х годов ХХ века. Вместе с тем сохраняется необходимость дальнейшей разработки «понятийной» сетки, связанной с использованием теории модернизации с целью включения российской истории в европейский и глобальный модернизационный контекст. Несмотря на то что уже наработан значительный интересный материал в реконструкции истории модернизационных процессов в России, по-прежнему остается востребованной необходимость более активного проведения исследований междисциплинарного характера. Именно такие исследования позволят более эффективно сочетать событийную сторону модернизационных процессов в России с их концептуальным осмыслением.
Рецензенты:
- Золотарев О.В., д.и.н., профессор, зав. кафедрой истории и экономической теории Коми Государственного педагогического института, г. Сыктывкар.
- Жеребцов И.Л., д.и.н., директор Института языка, литературы и истории Коми научного Центра Уральского отделения РАН, г. Сыктывкар.
Работа получена 13.10.2011
Библиографическая ссылка
Максимова Л.А., Лямцева Л.В. РОССИЙСКАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ (ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ) // Современные проблемы науки и образования. – 2011. – № 5. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=4822 (дата обращения: 20.04.2024).