Свадебная обрядность осетин содержит много важных элементов, отражающих особенности семейно-брачных отношений в традиционном осетинском обществе, а также помогающих раскрыть присущие осетинам в прошлом религиозно-мифологические представления. В силу этого изучение всех элементов свадебного ритуала является актуальной задачей осетинской этнографии.
Свадебные действия и обряды осетин условно разделяются на предсвадебные, собственно свадьбу и послесвадебные. Предсвадебный период включал в себя выбор невесты, сватовство, заключение брачного соглашения и утверждение жениха в статусе зятя (сиахсдзыд) [14, с. 368]. На этом этапе происходила выплата калыма, а также вручение специальных подарков ближайшим родственникам невесты [6, с. 61-65]. Мы остановимся на рассмотрении одного из таких подарков, значение которого в последнее время привлекло особое внимание исследователей. Речь идёт о коне фаты бæх (дословно «конь стрелы»), которого жених в числе других подарков преподносил родственникам невесты перед свадьбой. Подробная историография вопроса уже имеется в статьях Ф.О. Абаевой [1, с. 182-186] и А.Б. Багаева [3], поэтому здесь мы напомним только основные её моменты и укажем некоторые работы, не упомянутые в предшествующих обзорах.
Первое упоминание фаты бæх принадлежит известному знатоку осетинского быта Дж.Т. Шанаеву (ок. 1848-1928). Поскольку сообщение Дж.Т. Шанаева сохраняет своё первостепенное значение, а кроме того, многие неясности в решении вопроса объясняются исключительно неверным цитированием, приводим его полностью: «Прежде, тотчас же после сватовства, делались женихом не в зачёт выкупа следующие подарки: фати-бах (это выражение дословно значит конь стрелы, конь для стрелы, - от слов: фат - стрела и бах - конь, лошадь; оно имеет, кажется, иносказательное значение. Осетины часто говорят: «на кутáг фараст фати хузан» - дело наше сделалось прямым, подобно стреле, т.е., нужно понимать, что дело приняло весьма благополучный оборот. Поэтому, говорят осетины, фати-бах отдавался как бы в знак совершения благополучного (прямого, как стрела) направления дела. Так истолковывают сами осетины смысл фати-бах» [16, с. 13]. Обратим внимание на тот факт, что у Дж.Т. Шанаева нет никаких указаний на конкретного получателя фаты бæх среди родственников невесты.
Этнографические материалы Дж.Т. Шанаева широко использовал М.М. Ковалевский. Освещая вопрос об уплате калыма у осетин, он писал: «жених, или точнее его - двор обязаны сверх калыма сделать еще примерно следующие подарки невестиной родне, при самом начале сватовства, тотчас же по получении благоприятного ответа: хорошего коня отцу невесты. Этот подарок известен был под наименованием фати-бах, что в буквальном переводе значит „конь стрелы". Г-н Шанаев объясняет происхождение этого названия приведением следующей осетинской поговорки: „дело наше сделалось прямым, подобно стреле (на кутаг Фараст, Фати хузан); отдавая фатибах невестиному отцу, жених тем самым выражает свою благодарность за то, что, в виду его согласия, дело его становилось и „прямым, как стрела, и благополучно направляемо было к цели» [10, с. 244]. Итак, согласно М.М. Ковалевскому, фаты бæх - лошадь, которую преподносили в дар отцу невесты. Однако источником этих сведений исследователь называет только упомянутую выше работу Дж.Т. Шанаева, в которой ничего не говорится о предназначении фаты бæх отцу невесты, поэтому достоверность данного сообщения М.М. Ковалевского вызывает обоснованное сомнение. Кроме того, в своих полевых материалах, собранных в Алагире и Салугардане при активной помощи и участии священника А. Гатуева, М.М. Ковалевский указывает уже не отца невесты, а других получателей фаты бæх: «Некоторые семьи имели обыкновение требовать для аула лошадь (ценой рублей в 25), которую оставляли за собой родственники. Это называлось фатыбах («конь стрелы»)» [9, с. 160].
Принадлежащая М.М. Ковалевскому трактовка фаты бæх как подарка для отца невесты, несмотря на её несоответствие этнографическому источнику, на который она опирается, была принята Б.А. Калоевым. «М.М. Ковалевский, - пишет исследователь, - обратил внимание на ряд важных обычаев брачного права осетин, в том числе на обычай, по которому жених дарил отцу невесты фаты-бах (букв. «конь стрелы») - резвого скакуна» [9, с. 85].
В одном из произведений классика осетинской литературы Сека Гадиева (1855-1915) также упоминается конь фаты бæх, причём автор сопровождает это выражение следующим комментарием: Фаты бæх - раздæр-иу чындзхæсджытæй чызджы фыды хæдзары уæлкъæсæр фат чи ныссагътаид, уымæн-иу лæвæрд уыд фаты бæх, фæлæ йæ ныры дуджы ферох кодтой. Фат æмæ æрдын дæр нал сты [18, с. 282] («Фаты бæх - кто из поезжан первым вонзал стрелу у самого порога дома невесты, тому дарили коня стрелы, но теперь этот обычай забыт. Не пользуются ныне и луком со стрелами».) Здесь получателем фаты бæх выступает представитель стороны жениха, что, возможно, является локальной (югоосетинской) особенностью данного обряда, поскольку в других осетинских обществах коней (в том числе и фаты бæх) родственникам невесты дарил зять. А.Г. Яновский, сведения которого относятся большей частью к Южной Осетии, также сообщает, что у осетин «тесть и шурин дарят молодому зятю оружие или лошадь» [17, с. 22]. Трудность, однако, заключается в том, что объяснение Сека Гадиева не согласуется с комментируемым текстом, где фаты бæх входит в состав брачного выкупа [18, с. 282].
В начале 90-х гг. была опубликована книга Б.М. Каргиева (1898-1937) «Осетинские обычаи», содержащая ценные сведения по этнографии осетин Куртатинского общества. При описании свадебной обрядности Б.М. Каргиев также упоминает коня фаты бæх, но в качестве подарка, преподносимого зятем матери невесты [19, с. 51, 52, 55] (подробнее см. ниже).
Как часть брачного выкупа конь фаты бах упоминается в фольклорном тексте, записанном от известного сказителя Созырыко Цагараева, при этом интересующий нас фразеологизм сопровождается следующим примечанием: Раджы-иу ирæд фидгæйæ чызджы мадæн лæвар кодтой бæх. Уый хуындис фаты лæвар [21, с. 94] («В прежние времена выплачивая калым (ирæд), матери невесты дарили коня. Он назывался фаты лæвар "подарок стрелы"». Важно отметить, что Созырыко Цагараев, также как и Б.М. Каргиев, был уроженцем селения Хидикус Куртатинского ущелья. Совпадение сведений обоих авторов относительно принадлежности фаты бæх матери невесты отражает, на наш взгляд, местную особенность свадебного обряда у жителей Куртатинского общества. Обычай отдаривать мать невесты конём не только представляет собой пережиток матриархального уклада [12, с. 124], но также является дополнительным свидетельством того уважительного отношения к женщине в традиционном осетинском обществе, которое отмечают многие исследователи (из новейших работ см. особенно [7; 8]).
Опираясь на этнографические данные Б.М. Каргиева, В.С. Газданова пришла к следующему выводу: «фаты бæх назывался иначе мады бæх - конь для матери невесты. Жених обретал статус зятя лишь после специального визита в дом невесты (сиахсыдзыд) и дарения ее матери коня» [5, с. 48]. Именно такое понимание фаты бæх нашло отражение в наиболее значительных трудах по осетинской этнографии, вышедших в последнее время [14, с. 370; 13, с. 336-337]. И всё же единого мнения по данному вопросу среди исследователей до сих пор не существует.
Значению коня фаты бæх в свадебной обрядности посвящена весьма содержательная статья А.Б. Багаева. Согласно автору, фаты бæх предназначался не матери невесты, а её отцу. Отождествление фаты бæх и мады бæх у В.С. Газдановой является, по мнению А.Б. Багаева, ошибкой, допущенной по причине того, что исследовательница опиралась главным образом не на рукопись Б.М. Каргиева, а на её издание, которое подверглось серьёзной редактуре, иногда значительно отклоняющейся от оригинального текста. «Так, - пишет А.Б. Багаев, - в книге, в месте, где описывается обряд "Сиахсдзыд", о коне, который дарит зять матери невесты, говорится следующее: "Чызджы мадæн балхæны бæх (фаты бæх), къабайагтæ æмæ кæлмæрзæнтæ..." (Теще покупает коня (фаты бæх), отрез ткани на платье и головной платок..."). В рукописи же рассматриваемый фрагмент следующий: "...бæх балхæны чызджы мадæн, ноджы дæр балхæны къабайæгтæ æмæ кæлмæрзæн..." (коня покупает теще и еще покупает отрез на платья и платок...". Как видим, фаты бæх в данном фрагменте в рукописи отсутствует. В рукописи фаты бæх упоминается, когда между двумя родственными коллективами проходят переговоры о калыме. По свидетельству Б.М. Каргиева, в составе калыма обязательно должны были быть два быка, две коровы и фаты бæх, остальной калым мог быть выплачен другим имуществом. Сверх калыма родственники невесты требовали коня для брата невесты и коня для брата матери невесты» [3].
К сожалению, от внимания А.Б. Багаева ускользнуло ещё одно упоминание фаты бæх в рукописи Б.М. Каргиева, которое, на наш взгляд, имеет ключевое значение в решении рассматриваемого вопроса. Это упоминание фаты бæх находится между теми двумя фрагментами, о которых говорит А.Б. Багаев, т.е. связано с ними одним контекстом, и касается поведенческих регламентаций между женихом и родственниками невесты после заключения брачного соглашения: Ус чи ракуры, уыцы лæппу, цы бон бафидауынц, уыцы бонæй фæстæмæ фембæхсы, кæй ракуры, уый мад æмæ фыдмæ, мадырвадæлты хистæртæм æмæ чызджы мыгтаджы хистæртæм, сылгоймаг уæд æмæ нæлгоймаг уæд...... Сиахс йæ каистæм фæцæуы талынджы цалыммæ сиахсы бæх (фаты бæх) баласы, уалыммæ [20, л. 6]. («С того дня, как было заключено брачное соглашение, молодой человек избегает встречи с родителям своей невесты, а также старшими родственниками её матери и отца, будь то женщина или мужчина... Зять может приходить в дом своей невесты лишь поздним вечером, когда стемнеет, и так продолжается до тех пор, пока он не приведёт к ним "коня зятя" (фаты бæх)». Речь здесь, несомненно, идёт об обряде сиахсыдзыд, и, как видно из приведённой цитаты, коня, которого во время этого обряда дарит зять, Б.М. Каргиев вполне определённо называет фаты бæх. Далее, при подробном описании обряда сиахсыдзыд, Б.М. Каргиев ясно указывает и получателя приводимого зятем дарственного коня - это мать невесты (бæх балхæны чызджы мадæн) [20, л.13]. Как видно, рукопись Б.М. Каргиева свидетельствует о том, что фаты бæх предназначался матери невесты, и редакторские корректуры издания в рассматриваемом случае не противоречат содержанию рукописи.
А.Б. Багаев высказывает интересное предположение, согласно которому название фаты бæх является эвфемизмом, означающим «конь для отца невесты» [3]. К сожалению, автор не приводит аргументов, объясняющих иносказательное обозначение отца именно как «стрелы», или подтверждающих саму необходимость эвфемистической замены для отца невесты при прямом именовании всех остальных её родственников, получавших в рамках свадебного обряда аналогичный подарок (мады бæх, мадырвады бæх, æмцеджы бæх).
В то же время нельзя упускать из виду, что В.С. Газданова для объяснения первого компонента в названии фаты бæх привлекла фольклорные данные: «В осетинской волшебной сказке «Хафсы царм», которая напоминает мотив сказок из серии «Царевна-лягушка», стрела младшего брата попала в болото, и он женился на лягушке» [5, с. 49]. Со стрельбой из лука связан и брачный мотив в нартовском сказании об Ахсартаге и Дзерассе [5, с. 50]. (Разработка мифологического содержания термина фаты бæх успешно продолжена Ф.О. Абаевой [1, с. 182-183].) Как видно, в обоих случаях стрела принадлежит жениху. В силу этого более вероятным представляется, что в названии фаты бæх компонент фат «стрела» связан с женихом. Некоторое указание на это содержится, на наш взгляд, в приведённом выше тексте Б.М. Каргиева, где сиахы бæх «конь зятя» и фаты бæх «конь стрелы» приводятся автором как равнозначные понятия, из чего можно сделать вывод о равнозначности в данном контексте компонентов фат и сиахс.
Стрела в качестве важнейшего атрибута присутствует в фольклоре и архаичных свадебных обрядах многих народов мира как индоевропейского ареала, так и за его пределами, при этом практически всегда тем или иным образом она связывается с женихом. Этой теме посвящена значительная литература, и мы приведём здесь лишь некоторые примеры. Об использовании стрелы в славянском свадебном ритуале писал А.Н. Афанасьев: в старину девичью косу невесты «разделяли» стрелой, над брачной постелью укрепляли стрелы, а на следующее «после брака» утро покров с невесты также поднимали стрелой [2, с. 276]. А.Н. Афанасьев упоминает известный уже сказочный сюжет о выборе невесты при помощи стрелы, а также приводит текст старинного русского заговора на любовь, в котором чудесная стрела помогает юноше добиться взаимности девушки [2, с. 276]. Иными словами, стрела выступает орудием юноши (жениха), а единственной её «целью», т. е. объектом её действия, является девушка (невеста). Из наиболее известных примеров античной мифологии следует упомянуть Одиссея, единственным выстрелом из лука доказавшего свои супружеские права и перебившего бесчинствующих «конкурентов» при помощи того же лука.
У некоторых тюркских народов свадебный шатёр для новобрачных по древнему обычаю устанавливался на том месте, куда упала пущенная женихом стрела [11, с. 53]. Стрела выступает атрибутом жениха и в свадебном обряде башкир [15, с. 12].
Яркие примеры использования стрелы в свадебном обряде находим у монгольских народов: жених приезжает в дом невесты, вооружённый луком и стрелой, при приближении невесты к дому жениха, последний выходит к ней со стрелой [4, с. 229]. Но особенно интересна следующая деталь: «если жениха на свадьбе не было и свадьбу приходилось справлять без него, что у бурят иногда случалось, то невеста, идя под шалью, в правой руке держала стрелу, которая заменяла жениха» [4, с. 229]. Таким образом, стрела в свадебном обряде являлась символическим обозначением, заменой самого жениха. В связи с этим вновь обратим внимание на отмеченное у Б.М. Каргиева тождество выражений фаты бæх и сиахсы бæх, вероятно, свидетельствующее о равнозначности в данном контексте стрелы и зятя.
Подведём итог.
Обычай дарения коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин характеризовался локальными особенностями: если в Тагаурском и Алагирском обществах получатель фаты бæх не был персонифицирован, то в Куртатинском обществе этот подарок определённо преподносился зятем матери невесты. Последнее обстоятельство не только является пережитком эпохи матриархата, но также свидетельствует о том уважении, которым пользовалась женщина в традиционном осетинском обществе.
Рецензенты:Чибиров Л.А., д.и.н., профессор, заведующий отделом этнологии ФГБУН Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РCO-Алания, г. Владикавказ.
Марзоев И.Т., д.и.н., профессор, ведущий научный сотрудник ФГБУН Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РCO-Алания, г. Владикавказ.