Казахстанский социум, как и мир в целом, переживает сложные реформы, изменение в социальной и политической структуре, трансформацию социально-культурных ценностей и норм. И здесь речь идет не о «взбунтовавшейся этничности» [1], а о возможности пережить сложный период опираясь на богатый исторический опыт и традиции.
В истории социальной мысли вопросы брака, семьи и родства вызывали повышенный интерес ученых, но до середины XIX веке в науке семья рассматривалась на микроуровне, модель социальных отношений выводилась по аналогии с семейным распределением власти. Семья представлялась как микромодель социума. Важнейшим фактором, обусловливающим систему семейных ценностей, признавался господствующий способ производства, образ жизни, общественные отношения, семьи и брак рассматривались синонимично, а моногамная семья признавалась основным типом организации семейной жизни.
Сегодня мы наблюдаем своего рода поворот к традиционным взглядам на семью и подтверждение этому находим на самом высоком уровне. Провозглашение нового государственного устройства Казахстана - Президентской республики - позволяет с уверенностью сказать, что решено соединить ценность новых демократических институтов и национальных традиций. Черпать силу, в том числе через структуру государственного устройства решено опираясь на традиции, которые поддерживает народ, проживающий на его территории. Официальный дискурс демонстрирует, что вопросы о том как в переходных условиях для всех общественных институтов решать важные для сегодняшнего Казахстана вопросы и как повысить социокультурный потенциал современной молодежи отчасти делегируются для решения в рамках института семьи. Новые задачи поставлены в рамках системы гражданского воспитания - привить на национальную почву ценность личности, свободы, ответственности, толерантности, и политической культуры.
В этом аспекте, интересным представляется интерпретация происходящих изменений, данная Э. Тофлером. Согласно ей возникающая новая система семьи Третьей волны, неизбежно ведет к вариативности семейных форм и социальных ролей членов семьи. Расширяющаяся вариативность порождается быстро трансформирующейся социальной реальностью, которая изменяется намного быстрее, чем ценности. В условиях неравномерного развития ценностных и социально-технологических сфер общества необходимо развивать этику терпимости к многообразию, недопустимо мыслить, что только один тип семьи «нормален», а остальные искажены и диффузны. Институт семьи сохраняется, но меняет свою форму адаптируясь к условиям новой техносферы, социосферы и инфосферы [2]. Стремительность и разнонаправленность информационных и социально-политических потоков современности ставит перед нами вопрос о том, в каком стиле развивается поле семейных ценностей в современном казахстанском обществе. Например, Х.А. Аргынбаева делает выводы о том, что изменения во взаимоотношениях членов казахстанской семьи начались уже в 70-х годах прошлого века, автор говорит о преодолении зависимого положения невестки не только по отношению к родителям мужа, но и к самому мужу. Все большее распространение получают дружеские, равноправные отношения в семье [3].
В настоящее время в менталитете казахстанцев представления о семье подвергаются трансформации в сложных условиях ломки старых ценностей и формирования новых социальных и экономических отношений. Это связано не только с увеличением мобильности населения, укрупнением городов, доступностью общемирового информационного пространства и глобализацией экономических процессов и институтов, но и с эволюцией базовых общечеловеческих ценностей. Э. Гидденс в этой связи отмечает, что в мире нарастающего сексуального равенства - даже если такое равенство далеко от совершенства - оба пола принуждаются к фундаментальным изменениям своих взглядов и поведения в отношении друг друга [4]. Семья как исторически сложившийся социокультурный конструкт и социальная группа отражает изменения, происходящие в обществе, одновременно подвергаясь трансформациям в результате внешних воздействий общественной системы и глобальных социальных порядков. Между различными странами существуют значительные расхождения в субкультурах, некоторые общества имеют более долгую историю сексуальной и гендерной толерантности, нежели другие, и изменения, которые испытывают страны с более традиционным типом культуры, возможно, не настолько радикальны, как в США, но и в этих обществах происходят изменения в системе нравственных и сексуальных ценностей [5]. Меняются культурные дискурсы, связанные с материнством, обостряется конфликт, связанный с материнством, как социальной ролью.
Исследователь Л. Кэмпбел утверждает, что, сталкиваясь с проблемой двойной нагрузки работы и материнства, все больше и больше женщин начинают выбирать бездетность, в результате существенно снижается социальная значимость и ценность материнства. Ценность материнства и семейной репродукции меняет свои значения так же и в связи с тем, что в современном мире для контроля фертильности и решения вопросов репродукции появилось множество технологических решений, появилась так называемая постмодернистская модель репродукции человека. И эта модель репродукции обеспечивается отнюдь не семьей как единицей социума. Рассуждения о постмодернистской модели репродукции содержатся в работах Ж. Деррида, Ж. Бодрияра [6]. Выводы авторов позволяют утверждать, что современной репродуктивной культуре присущи: десакрализация, деинтимизация, нивелирование гендерной асимметрии, коммерциализации репродуктивных технологий. Из сказанного следует, что изменениям постмодернизма подвержены не только традиционные гендерно-ролевые семейные ценности, но и общечеловеческие ценности деторождения.
В контексте современных реалий существенно поменялись гендерные семейные установки, многие ограничения, существовавшие в традиционалистском институте брака нивелированы. Значительно расширилось право выбора личности между различными формами организации семейной жизни, или вовсе отказ от семьи в пользу других сфер жизни. По мнению американских исследователей А. Торнтона и Л. Янг-де Марко, происходит дальнейшее воплощение в жизнь выдвинутых Просвещением идеалов свободы, равенства и терпимости. Как следствие и казахстанская семья, ее организация и распределение ролей внутри вновь претерпевает изменения. Еще недавно в Казахстане семья со своим консерватизмом, культом и авторитетом родителей, старших членов семьи была единственно правильной и наблюдаемой формой на протяжении эпох.
Казахская семья издавна отличалась стремлением к супружеской верности, заботой о детях, родителях и старших членах семьи, уважением к предкам, уходом за их могилами, взаимной любовью к родителям, согласием и доверием к членам семьи, гармонией отношений поколений, уважением прав ребенка и старших, ответственностью за других членов семьи, помощью слабым членам семьи, гармонией родительского и материнского влияния в воспитании детей, общностью духовных интересов членов семьи, здоровым образом жизни, культом труда, бережным отношением к его продуктам, соблюдением народных обычаев, охраной традиций, гостеприимством, семейной открытостью [7]. Эти ценности, безусловно, следует сохранить и в условиях постмодернизма и его реалий. Сложившаяся в предшествующий исторический период система духовно-нравственных ценностей в настоящее время находится под большим давлением глобализационных процессов и мирового экономического кризиса [8].
О том, каковы перспективы института семьи для казахстанского общества в дальнейшем, можно судить по взглядам и убеждениям молодежи на этот счет. Согласно опросу научно-исследовательского центра «Молодежь» - 78,2% респондентов 14-29 лет назвали семью приоритетной жизненной ценностью. «Большинство молодых людей в РК (65,2%), по данным научного исследования, поддерживают официальное оформление семейных отношений - регистрацию брака. Для 21,2% молодежи регистрация не является обязательной, 4,5% молодых людей и девушек считают, что достаточно и религиозного обряда или обручения. Наиболее частой причиной вступления в брак молодые респонденты называют «желание быть вместе с любимым человеком» - 61,7% от общего числа опрошенных. Желание иметь детей занимает второе место среди причин вступления молодых в брак (13%). Следуют совету родителей или родственников в этом вопросе 12,7% опрошенных. Начинают свою семейную жизнь в соответствии со сложившейся в обществе традицией, из-за того, что «так принято» 4,8% представителей молодежи. И очень небольшой процент молодежи вступает в брак из-за боязни одиночества - 3,2%», - уточнили исследователи [9]. Цифры иллюстрируют достаточно высокую ценность традиционной семьи, важность материнства и деторождения. Картина в целом благополучная. Вместе с тем казахстанской семье сегодня предлагается еще одна функция - сохранять традиционный гендерный порядок в семье, ориентированный на репродукцию для возрождения государственности и этнической массы. Например, сегодня казахстанцам предлагаются разные рецепты семейного благополучия. Отдельные парламентарии предлагали легализацию института многоженства, по их мнению, многоженство реально может изменить демографическую ситуацию в стране. «Пока данные идеи не получают широкого распространения среди казахстанских парламентариев, которые понимают, что введение института многоженства ударит по имиджу Казахстана и откинет республику в разряд тех стран, которые расцениваются мировым сообществом как фундаменталистские» [10]. Происходящая идеализация традиционной, патриархатной семьи как нормы на государственно-политическом уровне - это путь к моностилистике, когда все остальные формы и модели семьи автоматически отвергаются и стигматизируются. А именно эту тенденцию мы наблюдаем сегодня и в Казахстане и в России и во многих других обществах. Неотрадиционализм сводит все функции семьи к репродукции, а соответственно к пропаганде многодетности, осуждению малодетности и бездетности, запрету контрацепции и абортов. Официальная риторика в Казахстане порой иллюстрирует патриархатный ренессанс семейных ценностей и форм, что является достаточно опасной тенденцией при всей значимости и важности, традиционных семейных устоев. Мы прослеживаем противоречивые тенденции в трансформации семейных норм и ценностей тех обществ, которые избрали путь модернизации и обновления.
Рецензенты:
Печенкин В.В., д.соц.н., профессор кафедры социологии, социальной антропологии и социальной работы СГТУ им. Ю.А. Гагарина, г. Саратов;
Щебланова В.В. д.соц.н., профессор кафедры социологии, социальной антропологии и социальной работы СГТУ им. Ю.А . Гагарина, г. Саратов.