Scientific journal
Modern problems of science and education
ISSN 2070-7428
"Перечень" ВАК
ИФ РИНЦ = 1,006

PROVERBS AS A MEANS OF IMPLEMENTATION OF THE EMOTIONAL CONCEPT “FEAR” IN RUSSIAN, ENGLISH AND CHUVASH LINGUISTIC PICTURES OF THE WORLD

Kirillova N.V. 1 Zaytseva E.L. 2
1 Chuvash branch of the Moscow Institute of Economics and Humanities
2 Chuvash State University n.a. I.N.Ulyanov
Emotional aspect of lexical units can be studied from different positions.The article deals with the comparative analysis of proverbs and sayings of different languages (Russian, English and Chuvash). The analysis of languages shows that the ethno-cultural and social characteristics make it possible to classify the compared proverbs and sayings and form various theme groups according to their semantic aspect. The authors conclude that paremiological representation of verbalized emotional concept "fear" reflects the specificity of the worldview of a particular ethnic group, the semiotic structure of proverbs and sayings includes intertext, actualizing background knowledge and figurative associations of Russian, English and Chuvash peoples.
semantic aspects
comparative analysis
to experience fear
animalistic component
emotional concept "fear"
perception of fear
proverbs and sayings
С точки зрения культурно-национальной маркированности, накопленного народом опыта, прагматических установок определенный интерес для когнитивного сопоставительного исследования представляют собой пословицы и поговорки, которые творятся народом на протяжении тысячелетий, поэтому их исследование представляет определенный вклад в исследование концепта с точки зрения его диахронического становления. В пословично-поговорочном фонде языка накоплена информация и ясно просматривается специфика представления и осознания страха.

Анализ паремий, объективирующих эмоциональный концепт (ЭК) «страх» в английской и русской и чувашской лингвокультурах, свидетельствует о том, что в предметно-образном содержании исследуемого концепта гораздо больше различных, специфических, чем общих характеристик исследуемого концепта. Отобранные пословично-поговорочные единицы позволили выделить несколько тематических групп, из которых часть  является общей для всех культур. Эти совпадения являются инвариантными в том смысле, что в языках обнаруживаются пословицы на эту тему, но они не могут быть названы полными  эквивалентами, поскольку обнаруживают сходство по идее, но расходятся по лексико-грамматическому оформлению.

Во всех сопоставляемых языках существуют пословицы, которые можно объединить под общим названием: «Пережив однажды ситуацию страха, экспериенцер данной эмоции начинает бояться даже потенциальной опасности». В русском и чувашском языках эта идея воплощается через поведенческие черты зоонимов: Пуганая ворона куста боится; Пуганый зверь и воробья боится; Вор, что заяц: тени своей боится; Пěр хăранă йытă виçě кун вěрнě, тет - Одна пуганая собака три дня лаяла, говорят; Кушакран хăраман шăши çук - Кошки не боящейся мыши нет; Хăравçă куян хăй мěлкинчен хăрать - Трус(ливый) заяц своей тени боится; Хăравçă куянăн хăрасах кун иртет - У трус(ливого) зайца боясь день проходит; Хăранă анчăк хÿрине хěсет - Пуганая собачонка хвост поджимает; Шиклě йытă хăй мěлкинчен хăранă - Пугливая собака своей тени боялась; Шиклě йытă хыт вěрет - пугливая собака сильно лает. В чувашском и английском языках  образ боязливого человека может передаваться и иными способами: Вăрăпа кашкăр çутăран хăраççě - Вор и волк боятся (дневного) света; Хăравçăн куçě пысăк - У труса глаз большой; Хăравçă çыннăн куçě чармак - Трусливого человека глаз таращится; Хăравçă чěри чěрне вěçěнче - Труса сердце на кончике ногтя; Хăравçăн хăрах куçе те çиччě курать - У труса и один глаз видит за семерых; Хăравçăна хăйěн хăти те хăяматăн курăннă - Трусу собственный сват лешим виделся; Хăракана валли йытăсем те нумай - Для труса и собак много; Хăракана тунката та тукмакăн курăнать - Трусу и пенек колотушкой видится; A burnt child dreads the fire; Men are eager to tread under foot what once they feared. Кроме того, английская пословица Threatened folks live the longest: they take precautions свидетельствует о том, что для англичанина свойственно принимать меры предосторожности, чтобы впредь избежать опасной ситуации: в психологии это называется адаптивная функция страха  [1].  В русском языке также зафиксированы пословицы, в которых осуждается поведение трусливого человека: Ядрам поклоны отдавать; Оглядываться, что волк на свой хвост; Покорную овцу трижды стригут; Смирного волка и телята лижут; Кроткая овца волку по зубам; Барана стригут, а у козы поджилки трясутся.

Осмысление страха через смерть находит свое воплощение в русском и английском языках. Однако отношение к смерти как причине возникновения страха различно для сопоставляемых культур. Для сознания русскоязычного человека, смерть рассматривается как неизбежность, страх смерти это естественное чувство человека: Жив (человек) смерти боится; Страх сильнее смерти; Бояться смерти - победителем не быть. Русское сознание не отстраняется от смерти, а примиряется с ней, мыслит как факт, который невозможно изменить. Подобное восприятие смерти русским сознанием объясняется традиционно русским отношением к жизни: ко всему надо относиться по-доброму, даже к смерти, принимая ее [4]. В англоязычных пословицах страх смерти признается самым интенсивным: The fear of death is more to be dreaded, than the death itself;  If you fear death, you are already dead; It is not death or hardship that is a fearful thing, but the fear of hardship or death; Death, like life, is an affair of being more frightened than hurt.

В английском и русском языках страх соотносится с судьбой, Богом, подчеркивается совестливость, высокие моральные качества богобоязненных людей: The fear of God makes the heart shine; Бойся, не бойся, а року не миновать; В ком есть страх, в том есть и Бог; Кто Бога не боится, тот людей не стыдится; Бойся Бога, знай совесть.

Сопоставляемые культуры выделяют такую характерную черту ЭК «страх», как способность управлять поступками людей. Английское языковое сознание различает: а) положительное воздействие страха, подчеркивающее назидательную (адаптивную) функцию страха: Fear is an instructor of great sagacity and the herald of all revolutions; The fear of one increases the courage of the other;  A good scare is worth more to a man than good advice; You must always fear if you want to be safe; Fear keeps the garden better than the gardener; Fear is the beginning of wisdom; б) отрицательное воздействие эмоции страха на поступки человека: Fear may force a man to cast the moon; Panic, the handmade of numbing fear, He who fears you present, will hate you absent; He threatens who is afraid; Don't let fear hold you back; Our fears do make us traitors, A slave to fear creates the hell on earth; в) нейтральное воздействие страха: Men who are afraid are in love with fear; He who is afraid of doing too much, always does too little; Fear no men and do justice to all men; If you fear that people will know, don't do it; Those who came were not afraid: those who were afraid didn 't come.

В чувашском и русском языках страх рассматривается в основном как нейтральный регулятор поступков людей: Çылăхран хăрасан çын пулса та ÿсес мар - Греха бояться - человеком не вырасти; Мунчана каякан ăшшинчен хăрамасть - В баню идущий тепла не боится; Пысăкран хăрас, кěçěннинчен вăтанас - Большого бояться, среднего стесняться; На всяку беду страху не напасешься, Не стоит тратить свою жизнь на страх. Данные пословицы носят больше рекомендательный, философский характер, являются размышлениями о значимости страха и его месте в жизни человека. Так в чувашском языке существует образованная во время Великой Отечественной войны пословица, активно употребляемая и в настоящее время: Пăттар Раман фашистран хăраман - Батыр Роман фашистов не боялся, которая носит поощрительный, подбадривающий характер, призывая человека не паниковать в опасной ситуации. Во всех сопоставляемых языках отмечается, что неопытный, наивный человек не испытывает страха. В английской и чувашской пословицах внимание акцентируется на том, что страх может являться не врожденной, а приобретенной эмоцией: Newborn calves don't fear tiger; Тинěс çине çитмен çын сехре хăппи курман çын - На море не бывший человек - не видавший страха человек. В русском языке отмечается, что страх является эмоцией осознанной, а также тот факт, что страх испытывает тот человек, которому есть, что терять: Глупый, что голый, ничего не боится.

Английским языковым сознанием образ страха персонифицируется, наделяется признаками действия, выступает в роли наставника/учителя: Fear is not a lasting teacher of duty. Fear is a great inventor. Страх обладает физическими характеристиками: Fear has many eyes; Fear is the father of cruelty; Early and provident fear is the mother of safety; Fear has a quick ear. В пословично-поговорочном фонде английского языка выделяется группа пословиц, отражающих причинность возникновения эмоции страха. Среди причин возникновения страха в английской лингвокультуре наибольшей частотностью отличается сильно преувеличенная причина: Fear is greater than the reason for it; The less there is fear the less there is of danger; Fear is ten times more terrifying than danger itself; A threatened blow seldom given. Отмечается также, что безосновательность страха привлекает опасность: Foolish fear doubles danger; What you fear happens sooner than you expect; From fear of breaking it you break the crystal.

Для чувашского языка характерными являются пословицы, в которых иронически оценивается поведение боязливого, трусоватого человека, вызванное преувеличением опасности: Шиклě çынна шик нумай - Опасающемуся человеку опасений много; Шиклě çыннăн куçě чармак - У опасающегося человека глаз таращится; Шиклě çыннăн хăлхи шит çурă - У опасающегося человека ухо в полтора аршина; Шикли шикленнě кěрěк пěркеннě - Опасающийся, опасаясь, кутался в тулуп.

Страх для представителей английской культуры является непреодолимым препятствием, бороться с которым бесполезно: There is no medicine for fear; If you fear to suffer you suffer from fear. В русском языковом сознании отмечается, что только действие помогает преодолеть/побороть страх: Глаза страшатся, а руки делают; Кто идет вперед - того страх не берет; Не помрешь, так и не похоронят; Волков бояться -  в лес не ходить; Дело мастера боится.

В паремиологическом фонде чувашского языка зафиксировано значительное количество пословиц, акцентирующих роль труда в преодолении эмоции страха, способность человека справиться с любым делом, если он занимает активную жизненную позицию: Ĕçрен хăракан ырă курман - работы боящийся добра не видел; Ĕçрен хăраман ăста пулнă - Работы не боявшийся мастером был; Ĕçчен çынран ěç хăрать - трудолюбивого человека работа боится; Кирек мěнле ěç те ăстаран хăрать - Любая работа мастера боится; Куç хăрасан та ăла тăватех - Глаз боится да рука все же делает; Куç хăрать те ăла тăвать ăла тунипе пÿ çěклет - Глаз боится да рука делает; Хăравçăпа кахал ялан тус - Трус и лентяй всегда друзья; Алла шăрпăк кěресрен хăрасан хăйă та чěлеймěн - Руку занозить побоишься, лучины не настругаешь; Ĕçрен ан хăра, вăл хăй санран хăратăр, теççě - Работы не бойся, она сама тебя боится пусть, говорят; Ĕçрен куç хăрать те алă тăвать - Работы глаз боится да рука делает.

В сопоставляемых лингвокультурах страх осмысливается через концепт «храбрость/мужество». В английском языке мужество одобряется и подчеркивается, что в основе храбрости лежит именно страх: Courage is fear that has said its prayers; One must have courage even to fear. Русский язык располагает большим количеством пословиц, в которых храбрость восхваляется: Смелого удача догоняет; Храбрый и под землей пробивается; Смелые глаза - молодцу краса; Без отваги нет и браги; Кто смерти не боится, того пуля сторонится; Смелому горох хлебать, а робкому пустых щей не видать; Бой отвагу любит; Смелый там найдет, где робкий потеряет. Паремии чувашского языка также поощряют смелость, подчеркивают необходимость быть бдительным в опасной ситуации: Хăрушлăх умěнче куçна ан хуп - Перед опасностью глаз не закрывай; Пěр кашкăр пěр кěтÿ сурăха хăратать - Один волк одно стадо овец пугает;  Хăрушлăхра хăрах куçпа çывăрма хушнă - В опасность одним глазом спать велено.

Для русского языкового сознания оказывается релевантным такой признак храбрости, как своевременность. В иллюстративных примерах отчетливо прослеживается ирония по отношению к храбрости, проявляемой в безопасном месте: Хорошо медведя в окно дразнить! Собака в своей конуре храбра; Всякая собака в своем доме - лев; Из-за куста и ворона остра; Все собаки сильны у себя во дворе. Также выделяются пословицы, отражающие показную храбрость. В этом случае внешность вступает в противоречие с поступками и образом жизни человека: Сердце соколье, а смелость воронья. Молодец среди овец, а против молодца и сам овца; Кто любит помыкать другими - всегда трус; Повадки волчьи, а душа заячья.

В русском и английском языках обнаруживаются пословицы, характеризующие исследуемый концепт через пограничный концепт «трусость»: Несмелый всегда позади; Врага бояться - в живых не остаться; Сробел - пропал; Хуже как боишься: лиха не минешь, только надрожишься; It is folly to die through fear of dying; Cowards die many times before their deaths. В английском языке дается качественная характеристика трусу: Cowards are cruel; A bully is always a coward.

В англоязычных пословицах и поговорках реализуется семантический признак «продолжительность». Страх может быть длительным: Endless are the torments of him who fears himself, Better a fearful end than fear without end. Английский и чувашский языки отражают такой признак, как «преждевременность»: Let's fear no storm, before we feel the shower; Don't be afraid of tomorrow, look what could happen today; Шыва кěричченех путассинчен ан шиклен - В воду еще не вошедши, утонуть не опасайся.

В пословично-поговорочном фонде английского языка выделяется такой признак ЭК «fear», как возможность использования в качестве средства манипулирования  людьми: Terror is a great temptation; Whom a man fears he wishes to perish; He who can hurt is dreaded even when not present; He threatens who is afraid. В  русском и чувашском языках этот семантический признак не актуализируется. Несмотря на неизбежность страха, английское языковое сознание не исключает надежды на избавление от него: Let the fearful be allowed to hope; Hope and fear are inseparable: there is no fear without hope; He that hopes not for good fears no evil; Where no hope is left, is left no fear; No hope could have no fear; He has no hope who never had fear. Таким образом, английские пословицы учат терпеливо переносить страх, довольствоваться надеждой на возможное избавление.

В чувашских паремиях четко прослеживается связь между понятиями «страх» и «дружба»: Ăслă тăшманран ан хăра, айван тусран хăра - Умного врага не бойся, бойся глупого друга; Хăравçă юлташ тăшманран хăруш - Трусливый товарищ врага страшней. Несмотря на то, что в наши задачи не входит  исследование речевой реализации эмоции страха с точки зрения гендерной маркированности, отметим, что в чувашской лингвокультуре осуждается недоброжелательное, агрессивное поведение женщины: Усал хěрарăмран шуйттан та хăранă, тет - Злой женщины даже шайтан (черт) боялся, говорят, а приверженность семейным ценностям поощряется: Упăшкалă арăма упа та хăратайман - С мужем жену (то есть жену при муже) и медведь не смог напугать; Качча кайнă хěр килсен мěлке те хăрать - Замужняя девушка вернется если, и помело боится.

Итак, анализ представленного материала позволяет говорить как о сходствах, так и о различиях в предметно-образном содержании пословиц и  поговорок, отражающих эмоциональный концепт «страх» в сопоставляемых лингвокультурах, а также указать на следующие семантические признаки. Для английской лингвокультуры релевантным является «осуждение и негативное отношение к трусости», тогда как храбрость/мужество, в основе которых лежит страх, поощряется в английском и русском языках, а в чувашской культуре трусость воспринимается подчеркнуто иронично. Русская культура иронично относится к проявлению запоздавшей и неуместной храбрости, осуждает обманчивую внешнюю храбрость. Обе культуры в качестве причины страха выделяют смерть, только в английских пословицах страх смерти признается самым интенсивным (Fear is stronger than love; Fear closes the ears of mind; Fear kills more than illness; Fear brings more pain than does pain) и осуждается, а в русских пословицах страх смерти рассматривается как естественный страх человека. В английском языке присутствуют пословицы, характеризующие страх и как средство манипулирования людьми, страх как  нейтральный регулятор поступков человека актуален как для английской, так и для чувашской лингвокультур. Английской культуре свойственно воспринимать страх как интенсивную эмоцию, с которой трудно бороться, не исключающую, однако, надежду на избавление. Русская  и чувашская культуры, напротив, поощряют и призывают к активному противостоянию страху с помощью конкретных действий. Персонификация страха, наделение его деятельными признаками, физическими характеристиками представляют собой специфику представления эмоционального концепта «страх» в английской лингвокультуре. В паремиях всех сопоставляемых языков активно используются зоонимы.

Как известно, пословицы обладают обобщающим, рекомендательным характером и этому во многом способствует тип их синтаксического построения [2]: обобщенно-личные предложения, употребление глагольного сказуемого в форме настоящего времени, множественного числа, отсутствие временной конкретизации.

В английском языке пословицы, объективирующие ЭК «страх», констатируют факт или событие, говорят о его закономерности и обобщенности (предложения в настоящем времени), причем использование конструкции с глаголом «to have» приписывает страху обладание некоторыми физическими характеристиками: Fear has a quick ear; Fear has many eyes, использование сравнительной степени прилагательных сравнивает страх с другими отрицательными эмоциями или явлениями, причем страх всегда сильнее, опаснее, хуже: Fear kills more than pain. Сравнительные конструкции предлагают определенный выбор: «если делать так, то получится вот что, а там вам решать», или «если бы было возможно, то случалось бы так»: Nobody would be afraid if he could help it (Никто бы не боялся, если б мог). Анализ синтаксических структур паремий показал, что по сравнению с английским языком, русский язык, отражая ЭК «страх», категоричней выражает предписание, назидание по поводу того, что надо делать в опасной ситуации или как преодолевать страх, что достигается с помощью императивных конструкций.  Пословично-поговорочные единицы чувашского языка в основном характеризуют состояние страха как неотъемлемую составляющую жизни человека, рекомендуют преодолевать страх посредством трудовой деятельности и воспринимают излишне боязливого человека несколько иронично. Этноспецифичность паремий чувашского языка заключается в их матримониальном характере, приверженности истинной дружбе и близким людям.

В паремиологическом фонде сопоставляемых языков отражена специфика языковой картины мира конкретного этноса,  семиотическая структура пословиц и поговорок включает интертекст, актуализирующий фоновые знания и образные ассоциации носителей русской, английской и чувашской лингвокультур.

Рецензенты:

Сергеев В.И., д.фил.н., профессор кафедры чувашского языкознания и востоковедения, ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет», г. Чебоксары;

Иванова А.М., д.фил.н., профессор кафедры чувашского языкознания и востоковедения, ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет», г. Чебоксары.