Тенденции эстетизации культурного сознания и социокультурной практики отмечаются всеми исследователями, занимающимися проблемами постмодернизма. Дж. Кламмер, проводя параллель между европейским постмодернизмом и традиционной японской культурой, отмечает как свидетельство их близости тот факт, что в обеих культурах эстетика занимает центральное место [8, с. 66]. Авторы «Социологического словаря» Н. Аберкромби, С. Хилл, Б. С. Тернер утверждают, что многие теории постмодернизма, отводя главенствующую роль в нем культурным факторам, на одно из первых мест в их числе ставят фактор эстетизации повседневной жизни [1, с. 232].
В связи с этим нельзя не отметить различия между культурно-историческими версиями эстетизма: романтической, модернистской, постмодернистской.
Романтик высоко поднят над прозаической, приземленной обыденностью, практическим повседневным бытием. В романтизме эстетизируется, прежде всего, история - с привлечения категорий героического и возвышенного. Модернизм расширяет область эстетического, активно включая в нее сферу быта, повседневности, однако эстетизирует не всякий быт, а быт художественной богемы, «аргонавтов современности». Постмодернизм стремится к эстетизации повседневной жизни любого, каждого человека.
Тенденции эстетизации в культуре проявляются в повышении роли эмоционального начала. Культ не разума, но чувства и воображения провозглашают романтики, модернисты. Постмодернизм также делает больший акцент на эмоциональность, чувственность. Как отмечает Кламмер, на смену старой «культуре рациональности» приходит «культура чувств» [8, с. 66], интенсификация чувств объявляется целью искусства. Однако, чувственность романтизма - чувственность духовная; романтик жаждет высшей, абсолютной красоты. Постмодернизм предпочитает материалистический гедонизм, для него характерна гипертрофия внешней привлекательности, соблазнительности. Общий антиаскетизм обусловливает движение общества к соблазну зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса.
Одним из конкретных проявлений эстетизма, эстетизации является принцип артизации (отношения к действительности как к произведению искусства). Термин, введенный в оборот идеологами «новых левых», первоначально был связан с характеристикой этого движения, однако сам феномен всегда был неотъемлемой чертой эстетизма. Артизация предполагает возведение художественного воображения в ранг универсального принципа отношения субъекта к миру, восприятие мира в категориях искусства, применение художественных критериев к оценке явлений действительности, художественный экспансионизм, вторжение художественной практики в социальную жизнь, трансформации ее реалий в формы искусства. Артизация - важный принцип эстетической антропологии, проявляющийся в том, что культурный диалог между личностью и обществом, самовысказывание личности, ее культурное бытие выражается в формах искусства.
В постмодернизме под эстетизацией чаще всего подразумевается именно артизация. Так, авторы «Социологического словаря» понятие «эстетизация повседневной жизни» трактуют как «процесс стирания различий между искусством и повседневностью в силу 1) обращения художником предметов повседневности в художественные объекты; 2) обращения людьми своей повседневной жизни в некоторый эстетический проект при стремлении к определенному стилю в одежде, внешнем виде и домашней обстановке. Обращение собственной жизни в эстетический проект может привести к восприятию людьми себя и своего окружения в качестве предметов искусства» [1, с. 369].
Романтическая тенденция утверждения универсальности эстетического как высшего критерия оценки явлений и событий действительности продолжается в модернизме и постмодернизме. Это проявляется как в модернистском эстетическом аморализме, конфронтации эстетических ценностей и морали (изоляционистский вариант), так и в характерном для постмодернизма процессе ассимиляции этики с эстетикой, когда эстетическое поглощает этическое, полностью детерминируя его (панэстетический вариант). Р. Шустерман в статье «Постмодернистский эстетизм: Новая нравственная философия?» отмечает, что среди представителей нового среднего класса на Западе сегодня увеличивается число тех, кто считает, что этически совершенная жизнь - это жизнь эстетичная, эстетически оформленная [10].
Постмодернистское общество в значительной степени основано на зрелище, что обусловлено фактором его массовости и тенденциями коммуникативности. Публичность государственной жизни в постмодернистском универсуме требует эстетической оформленности, красочности, яркости, образной суггестивности. Заметна артизация (в форме театрализации) политической и религиозной сфер. Политические акции, выборы, митинги и т. д. превращаются в театрализованные представления. В сфере религии наблюдается предпочтение эстетически наиболее выразительных форм религиозной практики, стремление к зрелищной обрядности.
В романтической традиции граница между искусством и действительностью преодолевается. Романтик, стремящийся превратить свою жизнь в художественное произведение, протестует против несовершенства, антиэстетичности окружающего мира, пытается возвести жизнь в ранг искусства и тем самым возвысить ее, что достигается немалым творческим усилием, может расцениваться как жизненный подвиг [см.: 5; 6]. В постмодернизме ничего не нужно преодолевать, ибо граница между жизнью и искусством исчезает, стирается.
В позднеромантическую эпоху, а также в ряде модернистских направлений (например, в сюрреализме) самая банальная, антиэстетичная действительности могла эстетизироваться, однако ее преображение могло осуществиться лишь в момент особого творческого озарения художника, переплавляющего впечатления действительности в своем творческом воображении. Этот же эффект лежит в основе «секрета» сюрреализма, о котором говорит Ж. Бодрийяр: «Секрет сюрреализма был в том, что самая банальная реальность могла стать сюрреальной, но лишь в определенные, особые моменты, которые все же были связаны с искусством и воображением» [7, с. 148]. В эпоху постмодерна человек, согласно Бодрийяру, постоянно живет в режиме «эстетической галлюцинации реальности». Ситуацию, в которой «искусство - везде», и искусством становится все, в которой «реальность перепутана с собственным имиджем», французский философ называет гиперреализмом, знаменующим, по его убеждению, конец искусства и конец самой реальности [7, с. 148].
Эстетизм предполагает гипертрофированную оценку искусства в ущерб другим формам человеческой деятельности. Эстетизированная философия личности абсолютизирует роль эстетических, художественных способностей в духовной структуре личности. Отсюда возникает романтический культ художника [см.: 5, 6]. Модернисты, занимавшие авторитарную позицию по отношению к обществу, утверждают тиранию творческого воображения художника над сознанием других людей. Художник находится и в центре культуры постмодерна, он - объект постоянного и напряженного внимания, главное действующее лицо и создатель постмодернистской мифологии, творец самой реальности. Жизнь художника, его внешний облик, привычки и т. д. подвергаются стилизации и становятся объектом подражания. В то же время в постмодернизме сильны тенденции опровержения романтического «мифа художника», отказа выделять искусство в особую, специфическую форму жизнедеятельности, ликвидации границ между художником и публикой, создателями и потребителями искусства (концепции Х. Осборна, Н. Шеффера, Й. Бойса и др., объявляющие каждого человека художником). К этому же ряду следует отнести теорию «открытого концепта» М. Вейца, согласно которой зритель сам конструирует художественную ситуацию, находит эстетический смысл в каком-либо тексте, наделяет его качеством художественности.
Романтическая эстетизация и артизация имели «кастовый» характер, означая исключительность, избранность. Денди XIX века - аристократ духа, демонстрировавший окружающим эстетически безукоризненный, образцовый, но вместе с тем абсолютно недостижимый для большинства стиль жизни. Его эстетическая характеристика - утонченность, изысканность - способ социальной идентификации, признак превосходства над другими. Стиль жизни и его атрибутика рассматривались как «окна и двери» (выражение Г. Зиммеля), назначение которых - соединять представителей «своего круга» и закрываться, исключая чужих. Подобно этому, художник-романтик и артистическая богема раннего модернизма, эстетизируя свою жизнь и стилизуя ее ненормативность, утверждает неповторимость собственной индивидуальности, выделяя и отделяя себя от прочих, «непосвященных». Денди постмодернизма - это, как утверждает М. Дель Сапио, представитель «новой и более демократичной богемы», это житель метрополии, идущий «путями, проторенными авангардом, и пересекающий границы между музеем и массовой культурой, переносящий игру из картинной галереи на подиум улицы» [9, с. 206-207]. Современный художник вольно или невольно тиражирует свой имидж, стиль, привычки, делая их товаром, доступным тем, у кого есть деньги. Тенденции коммодификации рождают новый тип кастовости.
Если содержательно-смысловая направленность романтической и модернистской эстетизации (и артизации) - это протест против утилитаризма, прагматизма, духа торгашества, то в постмодернизме, где искусство определяется как эстетизированное производство товарности, как высшая стадия капитала в его конечной, эстетизированной форме, они сами имеют утилитарный характер, их назначение - сделать объект эстетически привлекательным, «соблазнительным», т. е. придать ему товарную форму с целью получения прибыли, достижения успеха. Центральную роль в потребительском обществе играют имиджи, симулирующие реальность, представляющие собой товарную упаковку. Функции социальной режиссуры в этой системе отводятся рекламе.
Эстетоцентризм романтизма и раннего модернизма обосновывает онтологическое единство мира. Красота здесь - универсальный закон мироздания, абсолютный канон, всеобщий эталон. Она означает космический лад, ритм, строй, порядок, основанный на принципе иерархичности. Соответственно, задачу искусства романтики и некоторые модернисты видят в преодолении хаоса эмпирической действительности и привнесении в нее гармонии, устанавливающего строя. Художник предстает в такой концепции как демиург - либо как продолжатель художественного дела, начатого Всевышним, либо как его соперник, богоборец, создающий свой, параллельный сотворенному Богом, мир. Принцип артизации в этой системе основан на признании наличия «верховного плана», организующего бытие. Романтизму близко свойственное античности представление о жизни как о сценической игре, продуманной и целесообразно осуществленной высшим разумом, Великим Хорегом. Будь то божественный замысел или демонический умысел, в нем всегда неизменно присутствует смысл. Альтернативой романтическому «миру-театру» с его смысловым организующим центром в мире идеальном является постмодернистский «мир-хэппенинг», в котором особым значением обладает не закономерность, а случайность.
Романтической артизации близка идея нетождественности человека самому себе, стремление индивида к расширению границ своего «я», что проявлялось, в частности, в тенденциях театрализации, маскарадности. Постмодернизм доводит эту ситуацию до крайности, создав новый тип человека-Протея, чья жизненная задача - уже не приумножить себя, но изменить, перевернуть, инвертировать. Как утверждает М. М. Бахтин, романтизм открывает «внутреннего субъективного человека с его глубинной сложностью, неисчерпаемостью» [2, с. 258]. Постмодернизм порождает «децентризованнного» субъекта, внешнего человека, носителя готовых, объективированных ролей-масок. «Искусство дает мне возможность прожить несколько жизней и этим обогатить опыт моей действительной жизни», - писал Бахтин [3, с. 77]. Ситуация «тотального искусства», «дереализации реальности» лишает человека возможности прожить его единственную действительную жизнь, превращая ее в иллюзию. В постмодернистской ситуации, как говорится в уже упоминавшейся статье Шустермана, нет ни того, что принято называть человеческой природой, ни истинного «я», есть только скопище «квази-я», и жизнь открыта для того, чтобы быть оформленной эстетически [10]. Художники, а также «культурные посредники» - представители средств массовой информации, рекламы и т. д. - берут на себя функции «социальной режиссуры». В результате стиль жизни, выступавший в романтизме как выражение живой, неповторимой, неисчерпаемой личности, подменяется стилизацией, бесконечным примериванием на себя и сменой готовых масок, протеистической всеоткрытостью, изменчивостью.
Расширение границ своего «я» предполагало в романтизме расширение возможностей, приумножение способов отношения человека с миром, с чем, в частности, связан характерный для романтизма интерес к историческому прошлому и экзотическому настоящему. Эти традиции, продолжаясь в постмодерне, существенным образом трансформируются. Неупорядоченное нагромождение цитат из прошлого в материальном и духовном пространстве (от дизайна до политики) приводит к фрагментации времени, обращению истории в серию perpetum presents, стилистический эклектизм приводит к культурной деконтекстуализации. Все это имеет следствием явление, именуемое «культурным беспорядком».
Рецензенты:
Беломоева О. Г., д. культурологии, профессор, кафедра традиционной культуры и современного искусства Института национальной культуры ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва», г. Саранск;
Агеева Г. М., д. культурологии, доцент, кафедра библиотечно-информационных ресурсов Института национальной культуры ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва», г. Саранск.