Признается, что побуждение как одна из коммуникативно-прагматических категорий предложения играет чрезвычайно важную роль в человеческой деятельности. Как совершенно справедливо подчеркивает А.В. Вольский, «общение немыслимо без побуждения к действию. Люди непрерывно обращаются друг к другу с разнообразными побудительными фразами» [2, с. 83]. Побудительное высказывание имплицирует указание на необходимость выполнения адресатом данного действия, при этом необходимость может быть обусловлена не только субъективным желанием адресанта, но и объективными обстоятельствами.
Вплоть до второй половины XX века категория побудительности рассматривалась сквозь призму традиционного подхода к изучению языка. Ученых интересовало формальное устройство языка, а не проблемы функционирования языка. Поэтому долгое время исследователи считали главным маркером побудительности грамматическую форму императива, вследствие чего у ученых отсутствовал интерес к изучению побудительности из-за ее относительно простого устройства. Таким образом, в рамках прежней парадигмы научного знания рассматривались только императивные предложения, а повелительные конструкции не входили в круг интересов ученых прошлого столетия.
В 70-80-х годах ХХ века ученые пришли к выводу, что нельзя рассматривать язык как самостоятельную систему вне его употребления в речи. Многие лингвисты (Сусов И.П., Сагалова Е.С., Маслова А.Ю., Лобанова Е.В.) признали важным изучение категории побудительности с точки зрения ее реализации в речи, а прагмалингвистический подход более перспективным для изучения побудительных конструкций.
До сих пор явление побудительности остается недостаточно изученным. Все еще ведутся споры среди ученых по ряду вопросов, а именно: по установлению границ структуры категории побудительности, в определении центральных и периферийных средств выражения семантики побуждения и т.д. [6, с. 14]. Но все исследователи сходятся во мнении, что императивные предложения являются не единственной формой выражения повеления, для выражения повеления используют разные конструкции, которые в «живой» речи могут приобретать оттенок приказа, совета, просьбы и т.д.
В рамках данной статьи ставится задача проанализировать средства оформления и особенности выражения категории побуждения в стихотворной речи в рамках осетинской лингвокультуры. В качестве материала для исследования используются стихотворные произведения осетинского поэта Камала Ходова (1941).
В грамматике осетинского языка явление повеления, или побуждения, квалифицируется как одна из категорий желательного и условного наклонения, наряду с семью другими категориями, выделяемыми в рамках данного наклонения: желанием, условием, предположением, долженствованием, возможностью, прерванностью осуществления действия и допущением [4, с. 253-254].
Что касается повелительного наклонения, то оно рассматривается отдельно и характеризуется как форма, выделяющаяся из общей системы грамматических категорий осетинского глагола не только по значению и морфологическому строению, но и особой интонаций [4, с. 255]. Основными формами повелительного наклонения являются формы 2-го и 3-го лица, образующиеся от настоящего времени путем присоединения особых окончаний:
1) 2 лицо единственного числа имеет нулевое окончание; 2 лицо множественного числа образуется путем присоединения окончания -ут к основе настоящего времени.
Бад ам! Сиди здесь!
Бадут ам! Сидите здесь!
2) 3 лицо единственного числа образуется при помощи окончания -æд; 3 лицо множественного числа - при помощи окончания -æнт.
Мидæмæ рацæуæд! Пусть заходит!
Хæдзармæ рацæуæнт! Пусть заходят в дом!
Для выражения побуждения к совместному действию в осетинском языке используется форма 1-го лица множественного числа условного наклонения, например, в таких выражениях, как:
Фыссæм иумæ! Давайте писать вместе!
Бадæм ам! Давайте сидеть здесь! [4, с. 256]
Как и в других языках, употребление данной формы для выражения побуждения в осетинском языке указывает на единство говорящего с теми, к кому он обращается.
В осетинском языке существует также особая, описательная форма повелительного наклонения будущего времени. Она образуется посредством прибавления к обычным формам повелительного наклонения частицы иу. Однако, поскольку указанная частица выполняет в осетинском языке функцию показателя многократности действия (в том числе и действия, выраженного в повелительном наклонении), ее употребление может привести к некоторой двузначности, которая, впрочем, устраняется благодаря контексту [см.: 1, с. 80-82]. В ходе исследования выяснилось, что для поэтических текстов Камала Ходова характерна высокая плотность употребления грамматической формы императива как наиболее выразительного средства вербализации побудительности [см. об этом: 5, с. 116].
Например, в стихотворении «Сæумæрайсомы арфæ» («Утренняя молитва»), состоящем из 56 стихотворных строк, грамматические формы императива (2 лицо единственного числа; 3 лицо единственного числа) употребляются 16 раз, заметно учащаясь в середине и в конце стихотворения. В приведенном ниже отрывке из названного стихотворения форма 3-го лица единственного числа в ударной позиции третьей строки (хъазæд) сменяется формой 2-го лица единственного числа, которая регулярно повторяется в той же позиции в конце каждой нечетной строки:
Табу дæхицæн, Стыр Хуыцау,
<...>
Æрвыл райсом нæ хох-рындзтыл
Зæлдаг сæуæхсид хъазæд!
Тыхджын дæ æмæ бараг дæ! -
Цæстуарзонæй нæм ракæс.
Рæстудæн дæр, мæнгудæн дæр
Дæ бæрзонд тæрхон рахæсс.
Дæ рард дзиглотæн, о Хуыцау,
Сызгъæрин арфæ рауадз.
О адæмыл сæ зины хай
Уæлахиз кæнын ма уадз.
[8]
Еще один отрывок из рассматриваемого стихотворения иллюстрирует такой же равномерный, осуществляемый с интервалом в одну строку, повтор грамматической формы 3-го лица единственного числа повелительного наклонения:
Къобор лæппутæ - сагсуртæ
Ирон чындзытæн гуырæд!
Кæстæры куывдæн чъириаг
Ирон куырой æрыссæд.
Ирон кæртæй ирон ныхас
Æхсæры къæрццау хъуысæд!
[8]
В заключительной строке стихотворения в качестве средства выражения побуждения, в данном случае - побуждения к совместному действию, используется форма 1-го лица множественного числа условного наклонения:
Хæрамы бæсты де стыр ном
Нæ зæрдæты куыд хæссæм.
[8]
Однако, при общей высокой частотности употребления императива (на каждые 3,5 строки приходится 1 грамматическая форма повелительного наклонения) в анализируемом произведении превалирует все же форма 2-го лица единственного числа.
Нередки случаи, когда автор использует в пределах одной стихотворной строфы обе грамматические формы императива единственного числа: (грамматическую форму 2-го лица единственного числа. и грамматическую форму 3-го лица единственного числа):
Дард лæуу, сæтæлæг - бюрократ!
Мæ цæстæнгасæй фестдзынæ æртхуæг!
<...>
Фæлæ фæхауæд ме ‘взонг цард
«хъæлтæй»,...
[9, с. 22]
Гораздо реже семантика побудительности вербализируется в поэтических текстах Камала Ходова посредством грамматической формы 2-го лица множественного числа:
Уайсахат дын, футтыттæгæнгæйæ,
Бадомдта: «Ысуадзут мæ уæ сæрмæ!»
[8]
Примечательно, что степень интенсивности выражения повелительного наклонения в поэтических текстах на осетинском языке не зависит от количества используемых грамматических форм императива в пределах одной строфы. Так, градус императивности в осетинском языке возможно усилить с помощью морфологических средств. Наглядным доказательством данного утверждения является нижеследующий отрывок из свободных ритмов Камала Ходова:
Гæркъайау нæ ныздухæд,
Йæ разæй нæ хæссæд!...
[8]
В приведенном примере мы наблюдаем сгущение грамматической формы императива, но усиление категоричности приказа здесь осуществляется посредством употребления преверба «ны». Усиление градуса императивности с помощью преверба «ны» прослеживается и в других стихотворных текстах Камала Ходова.
Например:
Ǣвзист кæсагау уырдæм хи ныздух!
[9, с. 27]
В данной строке автор использует грамматическую форму императива 2-го лица единственного числа. Преверб «ны» в данном случае также выражает направление действия.
Гораздо реже категория побудительности выражается, как свидетельствует анализируемый материал, не посредством грамматически маркированных форм императива, т.е. глаголами во 2-ом или 3-м лице единственного или множественного лица в повелительном наклонении, а глаголом будущего времени в изъявительном наклонении, в данном случае - глаголом 2-го лица единственного числа:
Мæ цæстæнгасæй фестдзынæ æртхутæг!
[9, с. 22]
В приведенном примере поэт использует преверб фæ-, придавая тем самым действию оттенок внезапности. В результате предупреждение в строках стихотворения звучит практически как угроза.
Как показало исследование, степень побудительности можно как усилить с помощью морфологических элементов, так и «смягчить» ее:
Дуар-иу гомæй ныууадз - æз зындзынæн.
Фурды астæу нæй уылæнæн баззайæн.
<...>
Дуар-иу гомæй ныууадз -
Ǣз зындзынæн...
[9, с. 14]
Приведенный пример иллюстрирует, как интенсивность повеления, которую придает высказыванию преверб «ны», нивелируется приглагольной частицей «иу». Приглагольная частица «иу» смягчает повелительное высказывание, придавая ему оттенок обычности, постоянства действия, таким образом, данное высказывание приобретает оттенок пожелания.
И наоборот:
Уайсахат дын, футтыттæгæнгæйæ,
Бадомдта: «Ысуадзут мæ уæ сæрмæ!»
[8]
Несмотря на то, что автор использует преверб «ыс», который должен, как кажется, придать высказыванию оттенок просьбы, градус повелительности здесь выше, нежели в предыдущем примере. Степень повелительности усиливается и на графическом уровне организации текста - с помощью восклицательного знака.
Итак, как свидетельствует проведенное исследование, вербализация категории побуждения в стихотворных произведениях Камала Ходова обеспечивается разнообразными языковыми средствами и способами. На фоне безусловного доминирования формы повелительного наклонения, выраженной «эталонной» формой - глаголом 2-го лица единственного числа, побуждение к действию эксплицируется формой 3-го лица единственного числа, а также, хотя и гораздо реже, глаголом 2-го лица единственного числа будущего времени в изъявительном наклонении.
На основании проведенного анализа стихотворных произведений Камала Ходова можно констатировать следующее:
1) в осетинской поэтической речи прослеживается довольно высокая частотность употребления грамматически маркированной формы выражения категории побуждения (формы 2-го лица единственного числа и, реже, 3-го лица единственного числа), в отдельных случаях повелительная модальность выражается с помощью альтернативных форм.
2) в поэтических текстах Камала Ходова наблюдается тенденция к усилению или, соответственно, к смягчению степени интенсивности побуждения за счет морфологических элементов, а именно - за счет превербов, что объясняется, по нашему мнению, особенностями грамматического строя осетинского языка.
Рецензенты:
Тамерьян Т.Ю., д.фил.н., профессор, профессор кафедры иностранных языков для неязыковых специальностей ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени Коста Левановича Хетагурова», г. Владикавказ;
Дзодзикова З.Б., д.фил.н., профессор, профессор кафедры осетинского языка и литературы ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени Коста Левановича Хетагурова», г. Владикавказ.